Патрик Гордон. Дневник. 1635-1689. Воспоминания шотландского дворянина, ставшего русским генералом. Весьма доставляет

Во втором томе он, после нескольких лет, проведённых на польских войнах, поехал офицером-наёмником в Россию. Вот его первые впечатления, связанные с получением от думного дьяка необходимого оружия и боеприпасов для вверенных ему солдат:
"Однако канцлер (дьяк) оказался весьма бесчестным малым и день за днем отделывался от нас в ожидании взятки, каковая здесь не только обычна, но и считается обязательной. Ничего о том не ведая, я дважды или трижды выражал ему возмущение, не получил вразумительного ответа и подал жалобу боярину, который с легким укором дал ему новый наказ. Сие рассердило дьяка еще более, и он по-прежнему нами пренебрегал. Но когда и после повторного ходатайства и приказа мы не добились удовлетворения, я в третий раз отправился к боярину и весьма откровенно заявил, что не знаю, кто же обладает высшей властью, он или дьяк, ибо тот не повинуется стольким приказаниям. При этом разгневанный боярин велел остановить свою карету (он собирался выезжать из города в свое поместье), вызвал дьяка, схватил его за бороду и встряхнул раза три-четыре со словами, что, если я пожалуюсь снова, он велит бить его кнутом.
После отъезда боярина дьяк явился ко мне и начал браниться, а я без всякого почтения (коего у них и так в избытке) отплатил ему той же монетой. Я заявил, что мне безразлично, дадут мне что-нибудь или нет, лишь бы позволили уехать отсюда обратно. С таким намерением я вернулся в Слободу и стал основательно размышлять, как выбраться из этой страны, столь далекой от моих ожиданий и несогласной с моим нравом. Ведь я послужил стране и народу, где иностранцы имеют великий почет, пользуются такою же славой и даже большим доверием, чем сами туземцы, и где для всех достойных людей открыт свободный путь ко всем воинским и гражданским почестям; где в краткий срок, посредством бережливости и усердия, можно приобрести положение; где в супружестве нет стеснения или различия между туземцами и иностранцами; где многие достигают больших состояний, чинов и других почетных и прибыльных преимуществ; где, сверх того, достойным и заслуженным лицам обычно даруется индигенат (привилегии гражданства), где унылое выражение лица или покорное поведение означают трусость и малодушие, а уверенное, величавое, но неподдельное обличье - добродетельное благородство; где надменность людей сопровождается и умеряется учтивостью и приязнью, так что при встрече с подобными натурами [эти качества] состязаются в превосходстве.
Здесь же, напротив, я убедился, что на иноземцев смотрят как на сборище наемников и в лучшем случае (как говорят о женщинах) - necessaria mala (неизбежное зло); что не стоит ожидать никаких почестей или повышений в чине, кроме военных, да и то в ограниченной мере, а в достижении оных более пригодны добрые посредники и посредницы, либо деньги и взятки, нежели личные заслуги и достоинства; что низкая душа под нарядной одеждой или кукушка в пестром оперении здесь так же обыкновенны, как притворная или раскрашенная личина; что с туземцами нет супружества; что вельможи взирают на иностранцев едва ли как на христиан, а плебеи - как на сущих язычников; что нет индигената без отречения от былой веры и принятия здешней; что люди угрюмы, алчны, скаредны, вероломны, лживы, высокомерны и деспотичны - когда имеют власть, под властью же - смиренны и даже раболепны, неряшливы и подлы, однако при этом кичливы и мнят себя выше всех прочих народов."
В итоге на русской службе Гордон остался под угрозой быть сосланным в Сибирь в качестве иноземного шпиёна
Кажется, некоторые вещи здесь никогда не меняются.